вторник, 17 декабря 2013
...всё, что можно купить за деньги, уже – дешево! (Г. Горин. Кин IV)
Как я перечитывала "Гарри Поттера"
цикл стихотворений по поводу и по мотивам...
О да. Взрослая тётенька три недели подряд не могла оторваться от книги. Сама не ожидала, но - заново для себя открыла роман... захватило, как давно уже ничего не захватывало. Родилась серия стихофанфиков. Да, если Вы не читали 'Гарри Поттера', для понимания стихотворений это не препятствие: темы вечные, типажи вечные, проблемы вечные.
1. Беседа с Фениксом
(...не обязательно Дамблдоровским, у каждого он свой.)
Ну-ка, милая, глазки вытри.
Понимаю, что нервный шок.
Побегут по экрану титры,
всё закончится хорошо,
и найдёшься ты в перехлёстах
направлений, течений, школ,
оторвёшься от словоплётства,
от унылых своих стишков...
Ты усталая,
ты пустая –
ни то ни сё,
и советы, и брань с тебя как с гуся...
Словно кто-то душу, купель пополам рассёк,
если что и было – ты вышла вся...
В эту сушь полоумную, в прорвину грянет дождь,
и попрёт трава из щелей да из-под камней.
У тебя – вот увидишь – родится дочь.
Ты родишься в ней.
Здравствуй, феникс. Тускло мерцает клеть.
Предвещает пепел не фениксов – воронят...
Каково тебе снова дряхлеть,
болеть,
и перо за пером ронять,
эти ржавые,
рыжие,
опалённые на ветрах,
и слезу за слезой ронять –
будто мудрости конденсат,
в пепелище, золу и прах
окунаться, и всё-таки воскресать...
Полыхнуло, мигнули угли, огонь угас,
умилительно тянет клювик птенец живой.
Страшно было, наверное, в первый раз.
Только нам уже не впервой.
2. О сказках...
(...за что я их всё-таки люблю)
Вот как-то раз, на диване с феном,
я размышляла о высших сферах,
о том, что в сказках так много... схемы,
понятной, в общем-то, и людской:
герой – царевич, полувменяем,
получит царство, жену, коня и
его, конечно же, догоняют,
но он прорвётся, такой-сякой.
Не знал, не ведал, что в битву брошен,
но всех покоцает и покрошит.
Всё потому что герой «хороший»,
по нём соскучились терема.
А сила злая и бунтовская,
когда её за вихры таскают,
слезу раскаянья испускает,
и это трогательно весьма.
Златыми нитями вьются связи
любви, и верности, и приязни,
и героиня из грязи в князи
пробьётся, радостна и добра.
Короче, нет. Без меня шаманьте
в лубочном, глупом таком формате,
мне говорили, что я – романтик,
а я кричала ещё вчера:
Глаза протрите, очки наденьте!
Вы тоже верите в добродетель?
Да ладно, милые, вы ж не дети.
Над каждым домом нависла тень.
У вас же опыт житейской прозы,
ну разве мимо проносит грозы?
Так не бывает у нас, у взрослых –
да, в общем, даже и у детей.
Не в правде сила, а в револьвере,
и кошка мышку в когтишки цап.
Но как-то с возрастом тянет – верить.
А не беситься и отрицать.
3. Друг детства
(...не обязательно – о Северусе Снейпе)
На газоне – запретно и скользко. Вон качели заходят в пике. Вон спорхнула с качелей стрекозка. В ярко-синем таком свитерке. Если бы мог – настрочил бы нетленок, гениально и походя, вскользь, об изяществе сбитых коленок и о магии встрёпанных кос. Ком в желудке, волнительно-колко, ноги ватные, жар изнутри. Говори же со мной, незнакомка. Что-нибудь, всё равно, говори. Всё что хочется, всё что угодно, хоть читай, хоть считай «раз-два-три...». У меня что-то сделалось с горлом, ну а ты – ничего, говори...
...Это будто бы в зеркало камнем, это как прогораешь дотла. И бессмысленно – «что ты нашла в нём?!», если главное слово нашла... Я неправый, неровня, неравный, он везунчик, я вечный банкрот. Обаяние – тоже отрава, зелье, чтоб его, сглаз-приворот. Остаётся лишь отсвет охряный, блики локонов, прямо в глаза... Ты любила его – несмотря на. И, наверное, больше чем – за.
Этой осенью стыло и мокро. Моросящий невнятный шумок. Умерла. Я, наверное, мог бы... А, да брось, ничего бы не мог. Счастье прежнее битой скорлупкой, вон, лежит у закрытой двери... Только искрой ли, тенью, голубкой, – ты же слышишь меня! Говори!.. Что ж теперь сокрушаться вдогонку, умирать, воздвигать алтари...
Как тогда.
как всегда.
потихоньку.
издалёка со мной говори.
4. Об умерщвлённых автором героях...
(...не обязательно – о Северусе Снейпе)
Неправильно – без плоти и без крови –
они живут и будут живы впредь,
столь гениально «мёртвые» герои,
что никогда не вправе умереть.
От пули. От чужой фатальной злобы.
От волшебства, что голову снесёт...
Всё было бы не так, и всё могло бы,
и всё переменилось бы,
и всё...
Вписать любовь. В лирическую строку,
в компьютер, тонким пёрышком в тетрадь,
вторую жизнь ей, торную дорогу!
Переиграть!
Не время умирать!
Она пришла, накрыла вещей дланью, –
прими её, у ног покорно ляг.
Она скользнула серебристой ланью,
косой чернильной строчкой на полях...
Дрожит рука, за шторами синеет,
буквально на слезе идёт финал,
совсем иной – и твёрже, и сильнее...
Не фанфик врёт – соврал оригинал.
Всё будет – на бумаге, в блоге, в теме:
и подвиги, и юность, и вражда,
сомненья, ссоры, битвы и потери,
но гибели не будет никогда...
В какой-нибудь простой небесной смете
(баланс, черта и рун узорный строй)
доказано: любовь – сильнее смерти.
Герой воскрес – да здравствует герой...
5. Про камень на дороге
(... не обязательно – о Гарри...)
Не вековою пылью припорошенный – тот камень, что разлёгся на пути. Тебе плевать на буквы, мхом поросшие... И хоть умри, но встань и свороти. Ни славы, ни награды не обещано, да и при чём здесь юношеский пыл?
Булыжник. По нему змеится трещина. И в прошлое вползает, в землю, в пыль.
И ты не смеешь – взглядом ли, намёком ли – позвать: ну где вы, храбрые друзья? Она одна, дорога. Одинокая...
Прямая. Непосильная. Твоя.
Вот если бы вдвоём его!
втроём его!
Тот камень, что не камень – существо... Нельзя им эту ношу неподъёмную. Удавит ведь... и лучше одного. Насколько легче всё ж и милосерднее не знать, не ждать, не портить аппетит! В случайной битве – что-то от бессмертия (мол, пуля дура – мимо пролетит).
Лежит он. А вокруг змеится марево. Твоей судьбы нетронутый секрет. Не ты его искал, не ты вымаливал. Проверка на геройство – это бред...
Лежит. Над ним луна – щербатым ломтиком... Ещё пожить бы лет, наверно, сто... И всё равно... Не ты его – так он тебя.
Не ты его – а кто?!
6. Сожаление
(...не обязательно – об Альбусе Дамблдоре...)
Были мы «повстанцами», «партизанами»,
нам светил знамён потускнелый шёлк,
мы хотели мир перестроить заново
(чтоб никто обиженный не ушёл).
Надо ж было, гордому, так увлечь себя.
Смысла нет в балансе на острие.
Думая о мире и человечестве,
позабыть о доме и о семье...
Я давно в сомненьях. Но кто-то должен же
быть не шестерёнкой, не муравьём!
Если все – о частном, о кровном – дожили! –
кто-то должен думать не о своём?!
Мне довольно правды и славы, я ещё
не хочу на бронзовый постамент.
Образ благородный такой, сияющий, –
не для биографий, а для легенд.
Отмотать бы годы – такие долгие,
будто не свои – разомкнуть уста,
выплакаться, память нарезать дольками,
на куски без жалости напластать.
Чтоб весна, как в детстве, с ручьями, с лужами,
солнце, воробьиная чехарда...
Ну а юность – в омут, ко дну, поглубже бы.
И не пересматривать никогда.
7. У трона...
(...не обязательно – о Беллатрисе Лестрейндж)
Чужая: ни своя, ни ваша. Ну что ж, один тебе судья. И поманивший, и призвавший. Вознёсший из небытия...
Ты бледный оттиск в переплёте. Не для толпы, а над толпой. Пока живёшь. Стрелой в полёте, не зная, что Стрелок слепой. Он лепит и, наверно, лечит, как зелье от былых скорбей. Ты дикое, слепое нечто упрямо пестуешь в себе. В эгоистическом наиве ты пьёшь из милостивых рук. Любить – его. Страдать – во имя. И помнить перечень заслуг.
Твой Гений... корни или крона. Твоя тропа ведёт в тупик... Твоё призванье – лечь у трона, в рукав забиться дамой пик. Прочь, недостойные пролазы! Ты прима, нет верней слуги!
Враг – смертный. Друг – во всём согласный. Родня – идейные враги... но, право, так верней и лучше: освободиться от оков, от непутёвых и заблудших, нетвёрдых духом слабаков.
... В пылу служенья, в рукопашной, когда тебе сам чёрт не брат, окажется совсем не страшно, совсем не больно умирать... С трагически застывшей миной, сосредоточенно-строга, уйдёшь туда, где нет Кумира...
И где ты больше не слуга.
8. В тени...
(... не обязательно – о Роне или Аберфорте...)
Тактично отступая в тень,
ты понимаешь: слава – рабство и
здесь просто не над чем злорадствовать
и ни к чему терзаться тем,
что не к тебе обращены
вниманья гнёт, признанья выспренность...
Что на другого пала избранность
взамен счастливой тишины.
А ты в тени. Однако в ней
умеешь верить, а не прятаться.
И другом быть не в горе – в радости.
Увы, последнее сложней.
Когда, несчастен и устал,
герой в сердцах задул свечу свою,
сбегутся толпы посочувствовать,
омыть слезами пьедестал!
Повопрошать «Ну, где болит?»,
советы покидать курьёзные,
дешёвые бальзамы слёзные
на раны страшные полить...
И с грустью открываешь ты:
и ныне, и покуда мир стоит –
нещадно рвутся покумирствовать
глупцы, злодеи да шуты...
Мой друг... Хлебнул ты зла с лихвой,
и сам знаком с его порывами...
Но я, твой скромный вестовой, –
я вижу птицу златокрылую.
Она всё время над тобой...
5-16.12.13
цикл стихотворений по поводу и по мотивам...
О да. Взрослая тётенька три недели подряд не могла оторваться от книги. Сама не ожидала, но - заново для себя открыла роман... захватило, как давно уже ничего не захватывало. Родилась серия стихофанфиков. Да, если Вы не читали 'Гарри Поттера', для понимания стихотворений это не препятствие: темы вечные, типажи вечные, проблемы вечные.
1. Беседа с Фениксом
(...не обязательно Дамблдоровским, у каждого он свой.)
Ну-ка, милая, глазки вытри.
Понимаю, что нервный шок.
Побегут по экрану титры,
всё закончится хорошо,
и найдёшься ты в перехлёстах
направлений, течений, школ,
оторвёшься от словоплётства,
от унылых своих стишков...
Ты усталая,
ты пустая –
ни то ни сё,
и советы, и брань с тебя как с гуся...
Словно кто-то душу, купель пополам рассёк,
если что и было – ты вышла вся...
В эту сушь полоумную, в прорвину грянет дождь,
и попрёт трава из щелей да из-под камней.
У тебя – вот увидишь – родится дочь.
Ты родишься в ней.
Здравствуй, феникс. Тускло мерцает клеть.
Предвещает пепел не фениксов – воронят...
Каково тебе снова дряхлеть,
болеть,
и перо за пером ронять,
эти ржавые,
рыжие,
опалённые на ветрах,
и слезу за слезой ронять –
будто мудрости конденсат,
в пепелище, золу и прах
окунаться, и всё-таки воскресать...
Полыхнуло, мигнули угли, огонь угас,
умилительно тянет клювик птенец живой.
Страшно было, наверное, в первый раз.
Только нам уже не впервой.
2. О сказках...
(...за что я их всё-таки люблю)
Вот как-то раз, на диване с феном,
я размышляла о высших сферах,
о том, что в сказках так много... схемы,
понятной, в общем-то, и людской:
герой – царевич, полувменяем,
получит царство, жену, коня и
его, конечно же, догоняют,
но он прорвётся, такой-сякой.
Не знал, не ведал, что в битву брошен,
но всех покоцает и покрошит.
Всё потому что герой «хороший»,
по нём соскучились терема.
А сила злая и бунтовская,
когда её за вихры таскают,
слезу раскаянья испускает,
и это трогательно весьма.
Златыми нитями вьются связи
любви, и верности, и приязни,
и героиня из грязи в князи
пробьётся, радостна и добра.
Короче, нет. Без меня шаманьте
в лубочном, глупом таком формате,
мне говорили, что я – романтик,
а я кричала ещё вчера:
Глаза протрите, очки наденьте!
Вы тоже верите в добродетель?
Да ладно, милые, вы ж не дети.
Над каждым домом нависла тень.
У вас же опыт житейской прозы,
ну разве мимо проносит грозы?
Так не бывает у нас, у взрослых –
да, в общем, даже и у детей.
Не в правде сила, а в револьвере,
и кошка мышку в когтишки цап.
Но как-то с возрастом тянет – верить.
А не беситься и отрицать.
3. Друг детства
(...не обязательно – о Северусе Снейпе)
На газоне – запретно и скользко. Вон качели заходят в пике. Вон спорхнула с качелей стрекозка. В ярко-синем таком свитерке. Если бы мог – настрочил бы нетленок, гениально и походя, вскользь, об изяществе сбитых коленок и о магии встрёпанных кос. Ком в желудке, волнительно-колко, ноги ватные, жар изнутри. Говори же со мной, незнакомка. Что-нибудь, всё равно, говори. Всё что хочется, всё что угодно, хоть читай, хоть считай «раз-два-три...». У меня что-то сделалось с горлом, ну а ты – ничего, говори...
...Это будто бы в зеркало камнем, это как прогораешь дотла. И бессмысленно – «что ты нашла в нём?!», если главное слово нашла... Я неправый, неровня, неравный, он везунчик, я вечный банкрот. Обаяние – тоже отрава, зелье, чтоб его, сглаз-приворот. Остаётся лишь отсвет охряный, блики локонов, прямо в глаза... Ты любила его – несмотря на. И, наверное, больше чем – за.
Этой осенью стыло и мокро. Моросящий невнятный шумок. Умерла. Я, наверное, мог бы... А, да брось, ничего бы не мог. Счастье прежнее битой скорлупкой, вон, лежит у закрытой двери... Только искрой ли, тенью, голубкой, – ты же слышишь меня! Говори!.. Что ж теперь сокрушаться вдогонку, умирать, воздвигать алтари...
Как тогда.
как всегда.
потихоньку.
издалёка со мной говори.
4. Об умерщвлённых автором героях...
(...не обязательно – о Северусе Снейпе)
Неправильно – без плоти и без крови –
они живут и будут живы впредь,
столь гениально «мёртвые» герои,
что никогда не вправе умереть.
От пули. От чужой фатальной злобы.
От волшебства, что голову снесёт...
Всё было бы не так, и всё могло бы,
и всё переменилось бы,
и всё...
Вписать любовь. В лирическую строку,
в компьютер, тонким пёрышком в тетрадь,
вторую жизнь ей, торную дорогу!
Переиграть!
Не время умирать!
Она пришла, накрыла вещей дланью, –
прими её, у ног покорно ляг.
Она скользнула серебристой ланью,
косой чернильной строчкой на полях...
Дрожит рука, за шторами синеет,
буквально на слезе идёт финал,
совсем иной – и твёрже, и сильнее...
Не фанфик врёт – соврал оригинал.
Всё будет – на бумаге, в блоге, в теме:
и подвиги, и юность, и вражда,
сомненья, ссоры, битвы и потери,
но гибели не будет никогда...
В какой-нибудь простой небесной смете
(баланс, черта и рун узорный строй)
доказано: любовь – сильнее смерти.
Герой воскрес – да здравствует герой...
5. Про камень на дороге
(... не обязательно – о Гарри...)
Не вековою пылью припорошенный – тот камень, что разлёгся на пути. Тебе плевать на буквы, мхом поросшие... И хоть умри, но встань и свороти. Ни славы, ни награды не обещано, да и при чём здесь юношеский пыл?
Булыжник. По нему змеится трещина. И в прошлое вползает, в землю, в пыль.
И ты не смеешь – взглядом ли, намёком ли – позвать: ну где вы, храбрые друзья? Она одна, дорога. Одинокая...
Прямая. Непосильная. Твоя.
Вот если бы вдвоём его!
втроём его!
Тот камень, что не камень – существо... Нельзя им эту ношу неподъёмную. Удавит ведь... и лучше одного. Насколько легче всё ж и милосерднее не знать, не ждать, не портить аппетит! В случайной битве – что-то от бессмертия (мол, пуля дура – мимо пролетит).
Лежит он. А вокруг змеится марево. Твоей судьбы нетронутый секрет. Не ты его искал, не ты вымаливал. Проверка на геройство – это бред...
Лежит. Над ним луна – щербатым ломтиком... Ещё пожить бы лет, наверно, сто... И всё равно... Не ты его – так он тебя.
Не ты его – а кто?!
6. Сожаление
(...не обязательно – об Альбусе Дамблдоре...)
Были мы «повстанцами», «партизанами»,
нам светил знамён потускнелый шёлк,
мы хотели мир перестроить заново
(чтоб никто обиженный не ушёл).
Надо ж было, гордому, так увлечь себя.
Смысла нет в балансе на острие.
Думая о мире и человечестве,
позабыть о доме и о семье...
Я давно в сомненьях. Но кто-то должен же
быть не шестерёнкой, не муравьём!
Если все – о частном, о кровном – дожили! –
кто-то должен думать не о своём?!
Мне довольно правды и славы, я ещё
не хочу на бронзовый постамент.
Образ благородный такой, сияющий, –
не для биографий, а для легенд.
Отмотать бы годы – такие долгие,
будто не свои – разомкнуть уста,
выплакаться, память нарезать дольками,
на куски без жалости напластать.
Чтоб весна, как в детстве, с ручьями, с лужами,
солнце, воробьиная чехарда...
Ну а юность – в омут, ко дну, поглубже бы.
И не пересматривать никогда.
7. У трона...
(...не обязательно – о Беллатрисе Лестрейндж)
Чужая: ни своя, ни ваша. Ну что ж, один тебе судья. И поманивший, и призвавший. Вознёсший из небытия...
Ты бледный оттиск в переплёте. Не для толпы, а над толпой. Пока живёшь. Стрелой в полёте, не зная, что Стрелок слепой. Он лепит и, наверно, лечит, как зелье от былых скорбей. Ты дикое, слепое нечто упрямо пестуешь в себе. В эгоистическом наиве ты пьёшь из милостивых рук. Любить – его. Страдать – во имя. И помнить перечень заслуг.
Твой Гений... корни или крона. Твоя тропа ведёт в тупик... Твоё призванье – лечь у трона, в рукав забиться дамой пик. Прочь, недостойные пролазы! Ты прима, нет верней слуги!
Враг – смертный. Друг – во всём согласный. Родня – идейные враги... но, право, так верней и лучше: освободиться от оков, от непутёвых и заблудших, нетвёрдых духом слабаков.
... В пылу служенья, в рукопашной, когда тебе сам чёрт не брат, окажется совсем не страшно, совсем не больно умирать... С трагически застывшей миной, сосредоточенно-строга, уйдёшь туда, где нет Кумира...
И где ты больше не слуга.
8. В тени...
(... не обязательно – о Роне или Аберфорте...)
Тактично отступая в тень,
ты понимаешь: слава – рабство и
здесь просто не над чем злорадствовать
и ни к чему терзаться тем,
что не к тебе обращены
вниманья гнёт, признанья выспренность...
Что на другого пала избранность
взамен счастливой тишины.
А ты в тени. Однако в ней
умеешь верить, а не прятаться.
И другом быть не в горе – в радости.
Увы, последнее сложней.
Когда, несчастен и устал,
герой в сердцах задул свечу свою,
сбегутся толпы посочувствовать,
омыть слезами пьедестал!
Повопрошать «Ну, где болит?»,
советы покидать курьёзные,
дешёвые бальзамы слёзные
на раны страшные полить...
И с грустью открываешь ты:
и ныне, и покуда мир стоит –
нещадно рвутся покумирствовать
глупцы, злодеи да шуты...
Мой друг... Хлебнул ты зла с лихвой,
и сам знаком с его порывами...
Но я, твой скромный вестовой, –
я вижу птицу златокрылую.
Она всё время над тобой...
5-16.12.13
воскресенье, 28 июля 2013
...всё, что можно купить за деньги, уже – дешево! (Г. Горин. Кин IV)
Десятидневная диета. Результат гарантирован
День первый
Мне намекнули деликатно, за прошлый год альбом смотря, что щёки – вылезли из кадра, а торс – мечта богатыря... Я знаю, пицца – мой наркотик, без булки на ночь я умру! Но как ни втягивай животик, вид сбоку – самка кенгуру!
Сижу над вязким геркулесом и ложкой шкрябаю по дну... Вот в это я уже не влезу и то уже не застегну, а как стройна была я в этом – не вспоминай, душа болит... Мне шортики надеть бы летом – куда?! на этот целлюлит?!
Но мой настрой – конечно, бодрый, я за рога беру быка. Слеплю я талию и бёдра из кучи рыхлого жирка!
День второй
Моё голодное сознанье определяет бытие... Прощай, индейка в пармезане, прощай, салатик оливье, картошка жареная с мяском, в сметане кроличий бочок... Прощайте, чипсики с колбаской, прощай, говяжий шашлычок! Порой сгущёночкой грешу я и майонез в салаты лью... Прощай, селёдочка под шубой, ты губишь талию мою! Прощайте, жареные куры, я обмираю, вас грызя...
Убийцы девичьей фигуры, я вас люблю. Мне вас – нельзя...
Законы физики престранны! – мне что-то крупно не свезло: съедаешь на ночь двести граммов – наутро в плюсе полкило...
День третий
Ну что за день такой проклятый... У нас открыт «Колбасный мир»!
Я вновь терзаю калькулятор: кефир... вода... опять кефир, калории плюсую ловко, спешу голодной в институт, как заяц, хрумкаю морковку, – о, так и уши отрастут...
Примером вдохновилась Катя, поклонница картошки фри, плакат прибила над кроватью с унылой надписью «Не жри...»
День четвёртый
На тренажёрах вместе с Катей ударно мы качаем пресс, а муж, ревнивый злопыхатель, блюдёт корыстный интерес: «На прежние твои размеры, когда жирку совсем ни-ни, слетались мигом кавалеры, оно мне надо, объясни! Уж лучше будь моей пампулькой – и с голодовкой не дури!»
Злодей, он покупает булку...
И мажет маслом... Слоя в три...
День пятый
О килограммы роковые... А Катька ткнула фэйсом в грязь, с таким трагическим подвывом она сказала, что сдалась, что жить не может без печенья, что хлопья мутные – долой! И что сейчас, в момент общенья, в «Колбасный мир» летит стрелой...
День шестой
Терзаю тело, истязаю душу, но есть и поощренье за труды: мол, если очень хочется покушать – не мучь себя... Сходи попей воды!!
День седьмой
Шесть вечера. Капустой отварной мой рацион сегодняшний закончен. Молчу, голодной исходя слюной. Заклеиваю холодильник скотчем.
День восьмой
У Таньки свадьба – новые соблазны. Я вам скажу, ребята, это жесть... Невесту крала я четыре раза, а туфельку, наверно, целых шесть, чтоб не смотреть на всякие тарелки, судочки, блюда, полные еды. Была я в колесе той самой белкой и, натурально, замом тамады...
Когда вносили торт, шепнула Таня (увидев, что рыдала я одна): «Не думала, что ты сентиментальна»...
Да если бы... я просто голодна!..
День девятый
Мне снятся по ночам сосиски... они со мной... они везде... И сервелат... и сыр «Российский»...
Расслабься. Счастье не в еде. Ищи его в духовной пище! Сейчас Ахматову найду. Ага, посмотрим, что там пишут...
«...на блюде устрицы во льду»!!
День десятый
Меня прозвали «щепкой» снова – как здорово, не в бровь, а в глаз! Я влезла в платье выпускное и в шорты за девятый класс! Не умерла без пармезана и прожила без колбасы!
Я в исступлении лобзаю свои напольные весы – да, я стройна! Я (чмок) прелестна, я (чмок) роскошна, я звезда!
Я мужа так в медовый месяц не целовала никогда...
День одиннадцатый и последний
Не прыгай, детка, выше головы.
Курс похуденья был весьма недолог.
Его наглядный результат, увы,
теперь заценит гастроэнтеролог.
28.07.2013
четверг, 25 июля 2013
...всё, что можно купить за деньги, уже – дешево! (Г. Горин. Кин IV)
Ворона, полоумная карга,
ну что кричишь, унылой тенью реешь...
Не в ссылку, не с войсками на врага –
идёт в крестьяне сбрендивший царевич!
Судили: ох, не наше деревцо!
Шептали: опоён бесовским зельем...
Да мыслимо ли: отослал кольцо
намеченной невесте иноземной!
«Прости, отец. В душе, внутри, в глуби, не бунтарей – себя ты предал казни. В который раз? А как же «не убий»? Бог отказал – топор-то безотказней...
Здесь каждый мнит, что он неоценим. Зачем пиры со швалью родовитой? Красуются один перед одним. Им не указ – «не лги» и «не завидуй»!
Прости, что мне о тайном не с руки, но ты в летах – и молодецки прыток... Я не могу с тобой вперегонки одних и тех же тискать фавориток. Я понимаю, до чего нелеп мой книжный бред – моё смешное девство. Но ты внушил мне с отроческих лет простую догму: «не прелюбодействуй».
Излишества отбили аппетит. Я верю в труд – отрадный и тяжёлый. Я буду сеять, жать и молотить. Жить в простоте. И «не желать чужого». И по прямой ступать, наперекор твоей тропе к отчаянью и краху. И беднякам не учинять побор, но отдавать последнюю рубаху! Я не желаю знамя подымать отборных войск, твоих «кровавых сотен». Я буду чтить своих отца и мать (но мачеху, прости, я не способен)...»
И лязгнули врата: о меч – мечом.
И вышел царский сын, упрям и кроток.
И сразу был низложен, отлучён –
на всю страну, в сто тысяч медных глоток!
Но в ужасе бежал придворный льстец,
узрев, как рвёт пунцовые одежды
наследника лишившийся отец.
Не удержавший... и не разглядевший.
«Грязь на руках – о да! и кровь, и пот, в руках же – богом проклятое злато! – ты умываешь руки... идиот... уверенным движением Пилата. А что потом? А трон уже дрожит, и старость бельмами глядит мне в очи!
В одном загоне нам с волками жить... ну так и выть приходится по-волчьи. Рычать. И огрызаться. Славы для и жизни для – не избегать обмана. Зализывать ночами, не скуля, несросшиеся, ноющие раны. Железной лапой сжать – и удержать. Не допустить губительных промашек. Я старый волк, матёрый волк, вожак.
А ты щенок... хороший и домашний. Щенок, презревший кровные долги! Сынок, да разве ж я не понимаю?!
Но так ли наши тропы далеки:
моя – «кривая» и твоя – «прямая»?..»
ну что кричишь, унылой тенью реешь...
Не в ссылку, не с войсками на врага –
идёт в крестьяне сбрендивший царевич!
Судили: ох, не наше деревцо!
Шептали: опоён бесовским зельем...
Да мыслимо ли: отослал кольцо
намеченной невесте иноземной!
«Прости, отец. В душе, внутри, в глуби, не бунтарей – себя ты предал казни. В который раз? А как же «не убий»? Бог отказал – топор-то безотказней...
Здесь каждый мнит, что он неоценим. Зачем пиры со швалью родовитой? Красуются один перед одним. Им не указ – «не лги» и «не завидуй»!
Прости, что мне о тайном не с руки, но ты в летах – и молодецки прыток... Я не могу с тобой вперегонки одних и тех же тискать фавориток. Я понимаю, до чего нелеп мой книжный бред – моё смешное девство. Но ты внушил мне с отроческих лет простую догму: «не прелюбодействуй».
Излишества отбили аппетит. Я верю в труд – отрадный и тяжёлый. Я буду сеять, жать и молотить. Жить в простоте. И «не желать чужого». И по прямой ступать, наперекор твоей тропе к отчаянью и краху. И беднякам не учинять побор, но отдавать последнюю рубаху! Я не желаю знамя подымать отборных войск, твоих «кровавых сотен». Я буду чтить своих отца и мать (но мачеху, прости, я не способен)...»
И лязгнули врата: о меч – мечом.
И вышел царский сын, упрям и кроток.
И сразу был низложен, отлучён –
на всю страну, в сто тысяч медных глоток!
Но в ужасе бежал придворный льстец,
узрев, как рвёт пунцовые одежды
наследника лишившийся отец.
Не удержавший... и не разглядевший.
«Грязь на руках – о да! и кровь, и пот, в руках же – богом проклятое злато! – ты умываешь руки... идиот... уверенным движением Пилата. А что потом? А трон уже дрожит, и старость бельмами глядит мне в очи!
В одном загоне нам с волками жить... ну так и выть приходится по-волчьи. Рычать. И огрызаться. Славы для и жизни для – не избегать обмана. Зализывать ночами, не скуля, несросшиеся, ноющие раны. Железной лапой сжать – и удержать. Не допустить губительных промашек. Я старый волк, матёрый волк, вожак.
А ты щенок... хороший и домашний. Щенок, презревший кровные долги! Сынок, да разве ж я не понимаю?!
Но так ли наши тропы далеки:
моя – «кривая» и твоя – «прямая»?..»
...всё, что можно купить за деньги, уже – дешево! (Г. Горин. Кин IV)
ЛГ грустно хихикает
Мой бывший муж завёл себе страничку, где пишет (ох, неймётся болтуну) про мышку, зайку, рыбоньку и птичку... и это всё – про новую жену! Прям зоопарк. Уменья – кот наплакал, и грация медведя из тайги, штампует вирши, словно кура лапой (увы и ах – куриные мозги...).
Его признанья откровенно льстивы, но даже для дошкольника просты. А рифмы-то – одни инфинитивы, да «вновь-любовь», да «ты-цветы-мечты»! Метафоры на уровне детсада, пряма, как рельса, логика стиха. Согласные топорщатся с досады, а ударенье скачет, как блоха. Где запятые? – даже не гадайте. А ритм! Козы взбесившейся бодрей, чёрт знает что: какой-то пьяный дактиль с уклоном в ямб с опорой на хорей...
Он пишет, ничего не упуская: «Поужинал и страстью окрылён, всю ночь, до петухов, тебя ласкал я!» Ага, всю ночь... ну ты мужик, силён...
Теперь про бёдра пишет – ну поди ты! И резко стал подкован и учён: «они как у Венеры с Афродитой!» Наверно, в Википедии прочёл... Читая каждый твой любовный опус (ты плодовит – по два стишка на дню), когда-нибудь я с табуретки хлопнусь от смеха, или чашку уроню...
Я хмыкала, как явная садистка, когда твой стих на конкурсе блистал. Из конкурса ты вылетел со свистом, был на последнем месте лонг-листа!
Я целый день была... слегка поддата, я думала, от счастья заскулю, когда жюри, любимцы Самиздата, все как один влепили по нулю.
Я даже торт купила (калорийный!), я пела так, что заглянул сосед, когда подборку «Я люблю Марину», по слухам, отклонило пять газет!
Да, я могу ворчать и придираться, щипать стихи, как птичница курят, давать разбор твоих аллитераций: сквозное Ч, по три взрывных подряд... И упиваться странной несвободой – читать того, кто не рождён писать...
Я каждый день! с утра! перед работой! включаю комп. Спешу на чёртов сайт...
21.07.2013
Мой бывший муж завёл себе страничку, где пишет (ох, неймётся болтуну) про мышку, зайку, рыбоньку и птичку... и это всё – про новую жену! Прям зоопарк. Уменья – кот наплакал, и грация медведя из тайги, штампует вирши, словно кура лапой (увы и ах – куриные мозги...).
Его признанья откровенно льстивы, но даже для дошкольника просты. А рифмы-то – одни инфинитивы, да «вновь-любовь», да «ты-цветы-мечты»! Метафоры на уровне детсада, пряма, как рельса, логика стиха. Согласные топорщатся с досады, а ударенье скачет, как блоха. Где запятые? – даже не гадайте. А ритм! Козы взбесившейся бодрей, чёрт знает что: какой-то пьяный дактиль с уклоном в ямб с опорой на хорей...
Он пишет, ничего не упуская: «Поужинал и страстью окрылён, всю ночь, до петухов, тебя ласкал я!» Ага, всю ночь... ну ты мужик, силён...
Теперь про бёдра пишет – ну поди ты! И резко стал подкован и учён: «они как у Венеры с Афродитой!» Наверно, в Википедии прочёл... Читая каждый твой любовный опус (ты плодовит – по два стишка на дню), когда-нибудь я с табуретки хлопнусь от смеха, или чашку уроню...
Я хмыкала, как явная садистка, когда твой стих на конкурсе блистал. Из конкурса ты вылетел со свистом, был на последнем месте лонг-листа!
Я целый день была... слегка поддата, я думала, от счастья заскулю, когда жюри, любимцы Самиздата, все как один влепили по нулю.
Я даже торт купила (калорийный!), я пела так, что заглянул сосед, когда подборку «Я люблю Марину», по слухам, отклонило пять газет!
Да, я могу ворчать и придираться, щипать стихи, как птичница курят, давать разбор твоих аллитераций: сквозное Ч, по три взрывных подряд... И упиваться странной несвободой – читать того, кто не рождён писать...
Я каждый день! с утра! перед работой! включаю комп. Спешу на чёртов сайт...
21.07.2013
суббота, 20 июля 2013
...всё, что можно купить за деньги, уже – дешево! (Г. Горин. Кин IV)
У ларька стоит с бутылкой,
Тянет чудный эликсир
Бывший мой избранник пылкий,
Нежной юности кумир!
Ах ты, прелесть! Ах ты, душка!
Как ты был красив и свеж!
А теперь - пивное брюшко
И внушительная плешь.
Безотрадная картина:
Взгляд рассеян и угрюм,
Двухнедельная щетина,
Мятый, вытертый костюм,
Окуляры минус десять,
Весь опух от кутежей...
Что ж ты, милый мой, оделся
Как на выставку бомжей?
...Снег, январь, стихи на крыше,
Был ты весел и влюблён...
Ты ли это, юный, бывший,
Златокудрый Аполлон?
Распустился, опустился,
Ожирел, обрюзг, обмяк...
До чего ж ты докатился
И в кого ж ты превратился,
Одураченный дурак...
Ах ты, рыцарь, свет в окошке!..
Сам себе уже не рад:
Та же должность мелкой сошки,
Что и десять лет назад,
Те же фразы краснобая,
То же грустное враньё,
На работе прозябая,
Ненавидишь и её!
Ну а я-то... как страдала,
Не хотела отпустить,
И с подружками рыдала,
И мечтала отомстить,
Опивалась валерьянкой -
В день четыре пузыря,
Чуть не стала графоманкой...
Всё, наверно, было зря!
Жизнь моя - сплошной сиропчик,
Сладкий, вкусный - только пей!
На работе всё тип-топчик,
В личной жизни всё о'кей,
И одежда - всем на зависть,
И бриллианты в сто карат!
Муж мой - писаный красавец,
Бизнесмен и меценат!
Лимузины, виллы, слуги,
Покупаю, что хочу,
А ещё я на досуге
Монографию строчу!
И в народе уважуха,
И в науке мне респект...
Ну а ты, властитель духа,
Где твой мощный интеллект?
Эх, судьба... тычки, ушибы,
Жизнь скатилась под уклон...
Парцифаль ты мой плешивый,
Полупьяный Аполлон...
Тянет чудный эликсир
Бывший мой избранник пылкий,
Нежной юности кумир!
Ах ты, прелесть! Ах ты, душка!
Как ты был красив и свеж!
А теперь - пивное брюшко
И внушительная плешь.
Безотрадная картина:
Взгляд рассеян и угрюм,
Двухнедельная щетина,
Мятый, вытертый костюм,
Окуляры минус десять,
Весь опух от кутежей...
Что ж ты, милый мой, оделся
Как на выставку бомжей?
...Снег, январь, стихи на крыше,
Был ты весел и влюблён...
Ты ли это, юный, бывший,
Златокудрый Аполлон?
Распустился, опустился,
Ожирел, обрюзг, обмяк...
До чего ж ты докатился
И в кого ж ты превратился,
Одураченный дурак...
Ах ты, рыцарь, свет в окошке!..
Сам себе уже не рад:
Та же должность мелкой сошки,
Что и десять лет назад,
Те же фразы краснобая,
То же грустное враньё,
На работе прозябая,
Ненавидишь и её!
Ну а я-то... как страдала,
Не хотела отпустить,
И с подружками рыдала,
И мечтала отомстить,
Опивалась валерьянкой -
В день четыре пузыря,
Чуть не стала графоманкой...
Всё, наверно, было зря!
Жизнь моя - сплошной сиропчик,
Сладкий, вкусный - только пей!
На работе всё тип-топчик,
В личной жизни всё о'кей,
И одежда - всем на зависть,
И бриллианты в сто карат!
Муж мой - писаный красавец,
Бизнесмен и меценат!
Лимузины, виллы, слуги,
Покупаю, что хочу,
А ещё я на досуге
Монографию строчу!
И в народе уважуха,
И в науке мне респект...
Ну а ты, властитель духа,
Где твой мощный интеллект?
Эх, судьба... тычки, ушибы,
Жизнь скатилась под уклон...
Парцифаль ты мой плешивый,
Полупьяный Аполлон...
...всё, что можно купить за деньги, уже – дешево! (Г. Горин. Кин IV)
Тоже из старенького, студенческого, на спор написанного
1. Ода
Окорочок! Венец всего земного!
Варёных ножек пламенная страсть!
О тайна крылышек! Я чую снова
Пьянящих запахов божественную власть!
О детище природы кулинарной!
Симметрия пупырышков твоих!
Окорочок! Прости мой стих бездарный
Окорочок! Прости мой нежный стих!
Как пламенно ты оплываешь жиром,
На раскалённой сковородке лёжа!
Окорочок! Ты стал моим кумиром!
О, как прекрасна розовая кожа!
Что пред тобой Нероны и Помпеи?
Что пред тобою Цезари и Бруты?
Лишь ты один, душой моей владея,
Божественные даришь мне минуты!
2. Эпитафия
Всё кончено. Разверзлись два крыла.
О, как бела ощипанная кожа!
Израненное сердце мне тревожа,
Лежишь ты, гордый, на краю стола.
Нет, весь ты не умрёшь! Твоя душа
Сольётся в плач с душой природы кроткой.
О, так прижмись ногами к сковородке,
На судном пламени сгореть спеша!
О эта боль утраченной любви!
О эта страсть последнего экстаза!
Умри над мертвенным сияньем газа,
В безумье чувства жиром оплыви!..
Трепещешь ты над раскалённым дном.
Как жарок путь твоей прощальной страсти!
...И две ноги, раскинутые насмерть.
И два крыла в отчаянье немом...
3. Басня
Однажды (на турнире дело было)
Красавица тарелку обронила,
Где зеленел салат, белел творог,
А главное - окорочок
Лежал на ней, девицу поджидая...
И что же - дева молодая
Вдруг уронила свой обед!
Она и стонет, и ревет,
Но не успел окорочок упасть,
Летя с высокого балкона,
Как рыцарь молодой, в красавицу влюблённый,
Увидел повод доказать ей страсть
Свою; схватил окорочок,
Внезапно робость превозмог
И поспешил с добычею к девице.
Но... запах юношу прельстил,
И обо всём он позабыл,
К окорочку душа его стремится...
Себя наш рыцарь не сдержал
И - ах! - окорочок до кости обглодал.
Мораль сей басни вам ясна:
Голодным рыцарям лишь курица нужна!
rutube.ru/video/694e6a5251eabe5878ae7d40fa2b2d4... - ссылка на клип по второму стишку
...всё, что можно купить за деньги, уже – дешево! (Г. Горин. Кин IV)
Из старенького... студенческого ещё
Встаёт заря в безмолвии кровавом,
Как призраки, застыли тополя.
Лишь на дубу, немом и величавом,
Заманчиво колышется петля.
Отвергнутый безжалостной кокеткой
И поражённый скорбью мировой,
В последний путь пустился с табуреткой
Замученный лирический герой!
...всё, что можно купить за деньги, уже – дешево! (Г. Горин. Кин IV)
Подруга предложила пройти тест... уж на что небольшая поклонница тестов, но этот просто покорил. Результатами ... удивлена (впрочем, приятно удивлена) - есть мотив соответствовать!
- есть мотив соответствовать!| Ты узнаешь ее, свою маску? Маску целеустремленности |
| Неиссякаемый поток фантазий взрывается фейерверком, раскрашивая обыденность сочными уверенными мазками. Ты художник, пишущий полотна в оригинальном стиле, экстравагантном и немного бесшабашном, не нарушая, впрочем, законов перспектив. Замечая прекрасное в окружающем, ты видишь красоту и в людях, о чем не стесняешься им поведать. Это подкупает, и круг твоих приятелей очень широк. Но последний шаг, сокращающий дистанцию до подлинно близкой, всегда делаешь сам. Так просто оставаться собой, живя сегодня, решая проблемы лишь текущего дня. В делах идти проторенными дорогами, экономя силы на действительно интересные увлечения, чтобы потом отдаться им полностью. Как жаль, что некоторые слепы и в гибкости видят уклонение, а в легкости – легкомысленность. Быть может, нацепить маску? Побольше твердости во взоре, решительность, чтоб не сходить с тропы. И пусть интуиция кричит о выгодах обходного пути, произведенное впечатление стоит того, чтобы ее ослушаться. Нужна ли тебе эта маска, решай сам. Но однажды ты увидишь благодарность в глазах друзей, которых излечил от одиночества, познакомив со своим чудесным миром, в котором нет зла и скуки, а жизнь бьет ключом. Нет старости, но есть мудрость. И, возможно, тогда ты больше никогда не наденешь свою маску.  |
| Пройти тест |
...всё, что можно купить за деньги, уже – дешево! (Г. Горин. Кин IV)
Ты просто раб. Ты служил годами
резцу и камню, прекрасной даме,
она спасенье и оправданье,
навроде выпавшего туза.
Ты дни и ночи ваял потея,
но ты сломался на Галатее,
и всё, что втуне клубилось тенью,
ты доказал или досказал...
А ты не древо - ты стебель полый.
Она не стала твоей опорой,
хотя и дышит... ну каждой порой!
ну каждым пальчиком! волоском!
А ты кричишь ей: "Я зол и выжжен!
Я не могу, не умею выше!
Ты дрянь, и я тебя ненавижу,
к тебе, проклятой, влачась ползком!"
А ты не гений, тебе хватило!
Однажды вывезло, подфартило,
ты ищешь славы, её, противной,
желанной славы - но смолк пеан...
Ты раб, и проклят в своём служенье,
ты поражён - и конец сраженья,
и дым давнишнего пораженья
уже не сходит за фимиам.
Сиди и всхлипывай: "Ненавижу...".
Ты слишком выпотрошен и выжат,
чтоб думать: надо хоть как-то выжить
и совершить разворот кругом,
найти исток и потечь сначала,
чтоб снова грянуло, увенчало,
но нет, судьба уже простучала
по планам кованым сапогом.
Она тебя - до живого мяса:
ну вот и двинул искусство в массы...
Сломался. Значит, сиди и майся,
и небесам досаждай мольбой...
Но ровно дышит нагое тело,
в закатном пламени золотея...
Ах, Галатея...
Что - Галатея?
Стоит, безмолвная, над тобой...
резцу и камню, прекрасной даме,
она спасенье и оправданье,
навроде выпавшего туза.
Ты дни и ночи ваял потея,
но ты сломался на Галатее,
и всё, что втуне клубилось тенью,
ты доказал или досказал...
А ты не древо - ты стебель полый.
Она не стала твоей опорой,
хотя и дышит... ну каждой порой!
ну каждым пальчиком! волоском!
А ты кричишь ей: "Я зол и выжжен!
Я не могу, не умею выше!
Ты дрянь, и я тебя ненавижу,
к тебе, проклятой, влачась ползком!"
А ты не гений, тебе хватило!
Однажды вывезло, подфартило,
ты ищешь славы, её, противной,
желанной славы - но смолк пеан...
Ты раб, и проклят в своём служенье,
ты поражён - и конец сраженья,
и дым давнишнего пораженья
уже не сходит за фимиам.
Сиди и всхлипывай: "Ненавижу...".
Ты слишком выпотрошен и выжат,
чтоб думать: надо хоть как-то выжить
и совершить разворот кругом,
найти исток и потечь сначала,
чтоб снова грянуло, увенчало,
но нет, судьба уже простучала
по планам кованым сапогом.
Она тебя - до живого мяса:
ну вот и двинул искусство в массы...
Сломался. Значит, сиди и майся,
и небесам досаждай мольбой...
Но ровно дышит нагое тело,
в закатном пламени золотея...
Ах, Галатея...
Что - Галатея?
Стоит, безмолвная, над тобой...
...всё, что можно купить за деньги, уже – дешево! (Г. Горин. Кин IV)
Белый шёлк, и бусинки в волосах, всё взаправду, въяве – страницы книг. И к устам – и к устью припал, приник...
И потёк, и хлынул песок в часах.
Вот уже не ложе – а рвань, труха, и уже не дева, а прах и тлен... Вытер лоб, испарина... тьма глуха, застонал беспамятно, встал с колен. Оперся плечом на гниющий сруб, под ногами пол, будто кровь, – багров... Вместо славы – бред, вместо девы – труп, вместо пира – смрад, вместо ложа – гроб.
А песок в часах всё поёт, журча: «А ты думал, жемчуг да горностай, а ты думал, золото и парча, а ты меньше сказок, дурак, читай... Чтобы, дескать, почести королю, да любовь медовая, без остуд? А в таверне рыцари во хмелю – так они не то ещё наплетут».
Балдахин – истрёпанное рваньё, камень – жабье око – в стене торчит. А в просвете мечется вороньё. И тошнит-корёжит, во рту горчит... Задыхаясь, вышел под облака. А вдогонку череп оскалил... рот? «А кто верил в счастье «на дурака», дураком рождён – дураком помрёт...»
Верная коняга... трава, лучи... Ну куда ж теперь-то, с дурной земли? То ль других царевен спасать скачи, то ли, может, ну их... домой пошли. Серых скал обкрошенные ломти и дерев обугленные культи... Где твоя награда – в конце пути? или, вот умора, в самом пути...
В спину ветер, блещет в глаза река, вправо горы, влево зола и пни.
На горючий камень присядь пока...
Не спеши, хороший мой, отдохни...
И потёк, и хлынул песок в часах.
Вот уже не ложе – а рвань, труха, и уже не дева, а прах и тлен... Вытер лоб, испарина... тьма глуха, застонал беспамятно, встал с колен. Оперся плечом на гниющий сруб, под ногами пол, будто кровь, – багров... Вместо славы – бред, вместо девы – труп, вместо пира – смрад, вместо ложа – гроб.
А песок в часах всё поёт, журча: «А ты думал, жемчуг да горностай, а ты думал, золото и парча, а ты меньше сказок, дурак, читай... Чтобы, дескать, почести королю, да любовь медовая, без остуд? А в таверне рыцари во хмелю – так они не то ещё наплетут».
Балдахин – истрёпанное рваньё, камень – жабье око – в стене торчит. А в просвете мечется вороньё. И тошнит-корёжит, во рту горчит... Задыхаясь, вышел под облака. А вдогонку череп оскалил... рот? «А кто верил в счастье «на дурака», дураком рождён – дураком помрёт...»
Верная коняга... трава, лучи... Ну куда ж теперь-то, с дурной земли? То ль других царевен спасать скачи, то ли, может, ну их... домой пошли. Серых скал обкрошенные ломти и дерев обугленные культи... Где твоя награда – в конце пути? или, вот умора, в самом пути...
В спину ветер, блещет в глаза река, вправо горы, влево зола и пни.
На горючий камень присядь пока...
Не спеши, хороший мой, отдохни...
понедельник, 08 апреля 2013
...всё, что можно купить за деньги, уже – дешево! (Г. Горин. Кин IV)
...Вот задвину сказку в лицах про вампира и девицу, как изящный кровопийца зубки-слюнки распустил! - чтоб от страсти той размякли, словно макароны "Макфа", Бертрис Смол и Джудит Макнот вместе с Даниэлой Стил...
Мой вампир весьма фактурен, и скульптурен, и культурен, и фигурен, и гламурен, острозуб и чернобров, с алым отсветом глазищи за версту девиц разыщут! Не в постель, так сразу в пищу - потребляет будь здоров...
А ГГ... ну просто душка, не какая-то соплюшка, а красотка, мэрисьюшка! "Будет сага "пра любофф", будет страсть ... - шептала муза, - будут роковые узы, чтобы с первого укуса до осиновых гробов..."
Было здорово в начале, все девчонки-форумчане по-олбански затрещали:
1. > "аффтар жжот, пеши исчо!"
2. > "твой вампирчик просто дусик, мусик, пусик и лапусик!"
3. > "аффтар, проду! аффтар, плюсег!"
4. > "гранд респект, глава - зачот!"
5. > William пишет: "Дева эта - жертва подлого навета, в монастырь, базара нету! И туда ж её родню! Лучше так, чем страсти эти при вампирьем этикете, где девица на банкете - гвоздь банкетного меню..."
6. > Подолжает Pushkin гордо: "Опиши вампирий город, прямо в сердце шпарь глаголом (для издательства "Эксмо"). Твой вампир - кумир кумиров, лишний в обществе вампиров, не стесняйся, процитируй страсти полное письмо!"
7. > Лев Толстой под ником Лёва критикнул весьма сурово: "Я читал до полвторого, как-то ни вода ни квас... Здесь у вас война ведётся - надо с орками бороться - где же личность полководца?! где же роль вампирьих масс?! Не видал труда глупее, вам, мамзель, до эпопеи - как козе до портупеи... Ваш вампирчик - пошлый враль, ваша доля - грабли в поле, да в пелёнках Оля с Полей, я вам истину глаголю, такова моя мораль".
8. > Gordon Byron: "Это тролли!! Ну какие Оли в поле? - Сэр, да вы ослепли, что ли? Леди аффтар, Вам поклон! Ваш вампир - такой страдалец, мы с супругой обрыдались, жаль, что он не попаданец в наш туманный Альбион..."
9. > А потом ещё Некрасов тоже долго придирался: "Разгроми вампирье рабство, монархистов уничтожь, прочь крестьянские оковы! Сёла назови толково: Чесноково, и Клыково, и Непокусайка тож..."
10. > Разозлился в. распутин: "Ваш роман тяжёл и мутен, город слишком многолюден, и вообще, ответьте мне, где народные мотивы, огороды, груши, сливы, и гармошки переливы, и частушки при луне, шобы в пляс от шума-гама, шобы тутока и тама, опосля, вампирья мама, домовёнка на порог... На дожже раздолье жабам... Лошадёнки по ухабам... Дед Вампир пошёл по бабам под селянский говорок..."
11. > Пишет Толкиен: "Мне как-то не хватает артефакта... Нету с орками контакта, где-то тут у вас провал и сюжетная незрелость..."
Сразу мысли разогрелись, вот колечко... моя прелессссть, даже орк расцеловал!
12. > С. Лукьян: "Роман бездарен... недожарен-недоварен, рефлексирующий парень, няшка, он же кровосос, рыхл и неорганизован, не служил в Дневных Дозорах, и вообще, не нюхал порох, до героя не дорос..."
13. >Чёрный ник: "Твоей сатире место, извини, в сортире..."
Всё не так ему, придире, пусть вообще покинет сайт...
14. > "Автор, скучная зараза, не доставил мне экстаза, нет любви без садо-мазо! С уваженьем. Ваш де Сад...
15. > "При таком обилье монстров - где рецепт кровавых морсов? Не хватает пары мопсов вкупе с доблестным ментом, также трупа в чемодане... и на этом до свиданья, ухожу. Донцова Дарья. Загляну ещё потом".
Путь к Парнасу - ох, не розов...
Столько каверзных вопросов...
Может, ну их, кровососов -
не мужчин, а муляжей!
Впрочем... автор не озлоблен,
у него сюжет прикоплен:
"Полюбил русалку гоблин..."
Так пикантней.
И свежей...
Мой вампир весьма фактурен, и скульптурен, и культурен, и фигурен, и гламурен, острозуб и чернобров, с алым отсветом глазищи за версту девиц разыщут! Не в постель, так сразу в пищу - потребляет будь здоров...
А ГГ... ну просто душка, не какая-то соплюшка, а красотка, мэрисьюшка! "Будет сага "пра любофф", будет страсть ... - шептала муза, - будут роковые узы, чтобы с первого укуса до осиновых гробов..."
Было здорово в начале, все девчонки-форумчане по-олбански затрещали:
1. > "аффтар жжот, пеши исчо!"
2. > "твой вампирчик просто дусик, мусик, пусик и лапусик!"
3. > "аффтар, проду! аффтар, плюсег!"
4. > "гранд респект, глава - зачот!"
5. > William пишет: "Дева эта - жертва подлого навета, в монастырь, базара нету! И туда ж её родню! Лучше так, чем страсти эти при вампирьем этикете, где девица на банкете - гвоздь банкетного меню..."
6. > Подолжает Pushkin гордо: "Опиши вампирий город, прямо в сердце шпарь глаголом (для издательства "Эксмо"). Твой вампир - кумир кумиров, лишний в обществе вампиров, не стесняйся, процитируй страсти полное письмо!"
7. > Лев Толстой под ником Лёва критикнул весьма сурово: "Я читал до полвторого, как-то ни вода ни квас... Здесь у вас война ведётся - надо с орками бороться - где же личность полководца?! где же роль вампирьих масс?! Не видал труда глупее, вам, мамзель, до эпопеи - как козе до портупеи... Ваш вампирчик - пошлый враль, ваша доля - грабли в поле, да в пелёнках Оля с Полей, я вам истину глаголю, такова моя мораль".
8. > Gordon Byron: "Это тролли!! Ну какие Оли в поле? - Сэр, да вы ослепли, что ли? Леди аффтар, Вам поклон! Ваш вампир - такой страдалец, мы с супругой обрыдались, жаль, что он не попаданец в наш туманный Альбион..."
9. > А потом ещё Некрасов тоже долго придирался: "Разгроми вампирье рабство, монархистов уничтожь, прочь крестьянские оковы! Сёла назови толково: Чесноково, и Клыково, и Непокусайка тож..."
10. > Разозлился в. распутин: "Ваш роман тяжёл и мутен, город слишком многолюден, и вообще, ответьте мне, где народные мотивы, огороды, груши, сливы, и гармошки переливы, и частушки при луне, шобы в пляс от шума-гама, шобы тутока и тама, опосля, вампирья мама, домовёнка на порог... На дожже раздолье жабам... Лошадёнки по ухабам... Дед Вампир пошёл по бабам под селянский говорок..."
11. > Пишет Толкиен: "Мне как-то не хватает артефакта... Нету с орками контакта, где-то тут у вас провал и сюжетная незрелость..."
Сразу мысли разогрелись, вот колечко... моя прелессссть, даже орк расцеловал!
12. > С. Лукьян: "Роман бездарен... недожарен-недоварен, рефлексирующий парень, няшка, он же кровосос, рыхл и неорганизован, не служил в Дневных Дозорах, и вообще, не нюхал порох, до героя не дорос..."
13. >Чёрный ник: "Твоей сатире место, извини, в сортире..."
Всё не так ему, придире, пусть вообще покинет сайт...
14. > "Автор, скучная зараза, не доставил мне экстаза, нет любви без садо-мазо! С уваженьем. Ваш де Сад...
15. > "При таком обилье монстров - где рецепт кровавых морсов? Не хватает пары мопсов вкупе с доблестным ментом, также трупа в чемодане... и на этом до свиданья, ухожу. Донцова Дарья. Загляну ещё потом".
Путь к Парнасу - ох, не розов...
Столько каверзных вопросов...
Может, ну их, кровососов -
не мужчин, а муляжей!
Впрочем... автор не озлоблен,
у него сюжет прикоплен:
"Полюбил русалку гоблин..."
Так пикантней.
И свежей...
...всё, что можно купить за деньги, уже – дешево! (Г. Горин. Кин IV)
Были на кладбище. Фразы - уже скудей,
паузы - глубже. Ветер суров и дик.
Белую крошку рассыпал февральский день
солью на красные раны моих гвоздик.
Вон забегаловка, выпьем и подымим...
Оледенелые, в тусклом тепле сидим.
Взяли поллитру, не пьянствовать - на помин.
Мы-то вдвоём, только Сашка теперь один.
Пойла безвкусно-тёплого нацедив,
выпьем за Сашку. Вспомним, как той зимой.
Да, годовщина - это наш рецидив,
это горячая точка нашей прямой...
Димка скривился: не водка, а так, бурда.
Глухо, увесисто глыбы-слова кладёт:
"Дома - почти такой же, как он тогда,
а позови "за родину" - не пойдёт".
...Ленкины розы иней припорошил:
Ленка приходит утром, без нас, одна,
может, ей где-то чудится - Сашка жив.
Знаешь, давай за Ленку, давай до дна,
Ленка не замужем, вся сожжена дотла.
Знаешь, порвал бы гадов, ну что творят...
Димка, ты помнишь, какая она была?!
пава-лебёдушка - так у нас говорят,
всё, отлетался лебедь, теперь лежит.
Острый комочек боли сожму в горсти.
... Пьяная девка просит: "Алё, мужик,
слушай, не жмись и водочкой угости",
стужа за окнами стонет, белым-бела,
мается, на виски мои надавив...
Что, за любовь, по третьей? У них была.
Та, лебединая, с выстрелом на двоих.
паузы - глубже. Ветер суров и дик.
Белую крошку рассыпал февральский день
солью на красные раны моих гвоздик.
Вон забегаловка, выпьем и подымим...
Оледенелые, в тусклом тепле сидим.
Взяли поллитру, не пьянствовать - на помин.
Мы-то вдвоём, только Сашка теперь один.
Пойла безвкусно-тёплого нацедив,
выпьем за Сашку. Вспомним, как той зимой.
Да, годовщина - это наш рецидив,
это горячая точка нашей прямой...
Димка скривился: не водка, а так, бурда.
Глухо, увесисто глыбы-слова кладёт:
"Дома - почти такой же, как он тогда,
а позови "за родину" - не пойдёт".
...Ленкины розы иней припорошил:
Ленка приходит утром, без нас, одна,
может, ей где-то чудится - Сашка жив.
Знаешь, давай за Ленку, давай до дна,
Ленка не замужем, вся сожжена дотла.
Знаешь, порвал бы гадов, ну что творят...
Димка, ты помнишь, какая она была?!
пава-лебёдушка - так у нас говорят,
всё, отлетался лебедь, теперь лежит.
Острый комочек боли сожму в горсти.
... Пьяная девка просит: "Алё, мужик,
слушай, не жмись и водочкой угости",
стужа за окнами стонет, белым-бела,
мается, на виски мои надавив...
Что, за любовь, по третьей? У них была.
Та, лебединая, с выстрелом на двоих.
...всё, что можно купить за деньги, уже – дешево! (Г. Горин. Кин IV)
Ей девятнадцать. Ей отнюдь не просто - и с ней отнюдь не просто даже нам. В пустыне бездуховности и прозы она живёт - бегущей по волнам, по гребням строк, по впадинам мелодий и по прозрачной штилевой слюде. Но до добра, признаться, не доводит чудесное хожденье по воде. Не хиппи. Не из эмо или г'отов. Нельзя в чужие рамки, ну никак. Зато читает Гессе, учит Гёте на русском и немецком языках. Она не верит в призрачность идиллий, она порой не помнит слова стоп. Но не дошла пока до карпе дием, до после нас, ребята, хоть потоп... Поэт без лиры, кормчий без кормила, святой в миру (трагический эксцесс!), она ещё не выросла из мира русалочек, царевен и принцесс...
О, лишь бы не пришлось летать бескрыло и петь осанну медному грошу. Лишь только не дошло бы до "обрыва...", до безнадёжного "я к вам пишу...", о бедная (тургеневская?) Лиза, и так бывает: прежний мир постыл, твоя любовь - сродни максимализму - тебя же подвела под монастырь. Эх, девочка, любовь не пронесётся, а клюнет ядом в гордые уста. Листаем дальше: чеховские "Сёстры": трагедия, тоска и пустота. О лишь бы только отметать плохое, хоть невзаправду, редко и во сне, звучать, как девушка в церковном хоре. Вся в белом. В первозданной белизне. На русых волосах её покоясь, сияет луч, спадая на виски. Высок и чист её летящий голос, и помыслы чисты и высоки...
Ей хочется выплёскивать наружу всё то, что душит накипью в груди. Ей хочется копировать подружек с замашками гламурных кинодив: интим, гулянки, брачная карьера! спецы тату, эксперты по шмотью! Похожие на лопес и орейро, но никогда - на девочку мою... Они - правдоподобные эрзацы. Ты не эрзац. Ты грозовой раскат. Как долго до "найти и не сдаваться"! Как тяжело "бороться и искать..."! Быть исключеньем, жить на грани риска, пилить себя - но всё же это плюс. И я тобой горжусь по-матерински, по-матерински за тебя боюсь.
Бесхитростна. Ассоль в тоске по Грею. Скромна. А всё ж у быдла на виду. Ты стала продолженьем галереи (последняя в классическом ряду). Оно само собою разумелось, жестокая судьба, жестокий суд... Но се ля ви. Но это современность, где классика канает за абсурд.
О, лишь бы не пришлось летать бескрыло и петь осанну медному грошу. Лишь только не дошло бы до "обрыва...", до безнадёжного "я к вам пишу...", о бедная (тургеневская?) Лиза, и так бывает: прежний мир постыл, твоя любовь - сродни максимализму - тебя же подвела под монастырь. Эх, девочка, любовь не пронесётся, а клюнет ядом в гордые уста. Листаем дальше: чеховские "Сёстры": трагедия, тоска и пустота. О лишь бы только отметать плохое, хоть невзаправду, редко и во сне, звучать, как девушка в церковном хоре. Вся в белом. В первозданной белизне. На русых волосах её покоясь, сияет луч, спадая на виски. Высок и чист её летящий голос, и помыслы чисты и высоки...
Ей хочется выплёскивать наружу всё то, что душит накипью в груди. Ей хочется копировать подружек с замашками гламурных кинодив: интим, гулянки, брачная карьера! спецы тату, эксперты по шмотью! Похожие на лопес и орейро, но никогда - на девочку мою... Они - правдоподобные эрзацы. Ты не эрзац. Ты грозовой раскат. Как долго до "найти и не сдаваться"! Как тяжело "бороться и искать..."! Быть исключеньем, жить на грани риска, пилить себя - но всё же это плюс. И я тобой горжусь по-матерински, по-матерински за тебя боюсь.
Бесхитростна. Ассоль в тоске по Грею. Скромна. А всё ж у быдла на виду. Ты стала продолженьем галереи (последняя в классическом ряду). Оно само собою разумелось, жестокая судьба, жестокий суд... Но се ля ви. Но это современность, где классика канает за абсурд.