...всё, что можно купить за деньги, уже – дешево! (Г. Горин. Кин IV)
Как я перечитывала "Гарри Поттера"
цикл стихотворений по поводу и по мотивам...
О да. Взрослая тётенька три недели подряд не могла оторваться от книги. Сама не ожидала, но - заново для себя открыла роман... захватило, как давно уже ничего не захватывало. Родилась серия стихофанфиков. Да, если Вы не читали 'Гарри Поттера', для понимания стихотворений это не препятствие: темы вечные, типажи вечные, проблемы вечные.
1. Беседа с Фениксом
(...не обязательно Дамблдоровским, у каждого он свой.)
Ну-ка, милая, глазки вытри.
Понимаю, что нервный шок.
Побегут по экрану титры,
всё закончится хорошо,
и найдёшься ты в перехлёстах
направлений, течений, школ,
оторвёшься от словоплётства,
от унылых своих стишков...
Ты усталая,
ты пустая –
ни то ни сё,
и советы, и брань с тебя как с гуся...
Словно кто-то душу, купель пополам рассёк,
если что и было – ты вышла вся...
В эту сушь полоумную, в прорвину грянет дождь,
и попрёт трава из щелей да из-под камней.
У тебя – вот увидишь – родится дочь.
Ты родишься в ней.
Здравствуй, феникс. Тускло мерцает клеть.
Предвещает пепел не фениксов – воронят...
Каково тебе снова дряхлеть,
болеть,
и перо за пером ронять,
эти ржавые,
рыжие,
опалённые на ветрах,
и слезу за слезой ронять –
будто мудрости конденсат,
в пепелище, золу и прах
окунаться, и всё-таки воскресать...
Полыхнуло, мигнули угли, огонь угас,
умилительно тянет клювик птенец живой.
Страшно было, наверное, в первый раз.
Только нам уже не впервой.
2. О сказках...
(...за что я их всё-таки люблю)
Вот как-то раз, на диване с феном,
я размышляла о высших сферах,
о том, что в сказках так много... схемы,
понятной, в общем-то, и людской:
герой – царевич, полувменяем,
получит царство, жену, коня и
его, конечно же, догоняют,
но он прорвётся, такой-сякой.
Не знал, не ведал, что в битву брошен,
но всех покоцает и покрошит.
Всё потому что герой «хороший»,
по нём соскучились терема.
А сила злая и бунтовская,
когда её за вихры таскают,
слезу раскаянья испускает,
и это трогательно весьма.
Златыми нитями вьются связи
любви, и верности, и приязни,
и героиня из грязи в князи
пробьётся, радостна и добра.
Короче, нет. Без меня шаманьте
в лубочном, глупом таком формате,
мне говорили, что я – романтик,
а я кричала ещё вчера:
Глаза протрите, очки наденьте!
Вы тоже верите в добродетель?
Да ладно, милые, вы ж не дети.
Над каждым домом нависла тень.
У вас же опыт житейской прозы,
ну разве мимо проносит грозы?
Так не бывает у нас, у взрослых –
да, в общем, даже и у детей.
Не в правде сила, а в револьвере,
и кошка мышку в когтишки цап.
Но как-то с возрастом тянет – верить.
А не беситься и отрицать.
3. Друг детства
(...не обязательно – о Северусе Снейпе)
На газоне – запретно и скользко. Вон качели заходят в пике. Вон спорхнула с качелей стрекозка. В ярко-синем таком свитерке. Если бы мог – настрочил бы нетленок, гениально и походя, вскользь, об изяществе сбитых коленок и о магии встрёпанных кос. Ком в желудке, волнительно-колко, ноги ватные, жар изнутри. Говори же со мной, незнакомка. Что-нибудь, всё равно, говори. Всё что хочется, всё что угодно, хоть читай, хоть считай «раз-два-три...». У меня что-то сделалось с горлом, ну а ты – ничего, говори...
...Это будто бы в зеркало камнем, это как прогораешь дотла. И бессмысленно – «что ты нашла в нём?!», если главное слово нашла... Я неправый, неровня, неравный, он везунчик, я вечный банкрот. Обаяние – тоже отрава, зелье, чтоб его, сглаз-приворот. Остаётся лишь отсвет охряный, блики локонов, прямо в глаза... Ты любила его – несмотря на. И, наверное, больше чем – за.
Этой осенью стыло и мокро. Моросящий невнятный шумок. Умерла. Я, наверное, мог бы... А, да брось, ничего бы не мог. Счастье прежнее битой скорлупкой, вон, лежит у закрытой двери... Только искрой ли, тенью, голубкой, – ты же слышишь меня! Говори!.. Что ж теперь сокрушаться вдогонку, умирать, воздвигать алтари...
Как тогда.
как всегда.
потихоньку.
издалёка со мной говори.
4. Об умерщвлённых автором героях...
(...не обязательно – о Северусе Снейпе)
Неправильно – без плоти и без крови –
они живут и будут живы впредь,
столь гениально «мёртвые» герои,
что никогда не вправе умереть.
От пули. От чужой фатальной злобы.
От волшебства, что голову снесёт...
Всё было бы не так, и всё могло бы,
и всё переменилось бы,
и всё...
Вписать любовь. В лирическую строку,
в компьютер, тонким пёрышком в тетрадь,
вторую жизнь ей, торную дорогу!
Переиграть!
Не время умирать!
Она пришла, накрыла вещей дланью, –
прими её, у ног покорно ляг.
Она скользнула серебристой ланью,
косой чернильной строчкой на полях...
Дрожит рука, за шторами синеет,
буквально на слезе идёт финал,
совсем иной – и твёрже, и сильнее...
Не фанфик врёт – соврал оригинал.
Всё будет – на бумаге, в блоге, в теме:
и подвиги, и юность, и вражда,
сомненья, ссоры, битвы и потери,
но гибели не будет никогда...
В какой-нибудь простой небесной смете
(баланс, черта и рун узорный строй)
доказано: любовь – сильнее смерти.
Герой воскрес – да здравствует герой...
5. Про камень на дороге
(... не обязательно – о Гарри...)
Не вековою пылью припорошенный – тот камень, что разлёгся на пути. Тебе плевать на буквы, мхом поросшие... И хоть умри, но встань и свороти. Ни славы, ни награды не обещано, да и при чём здесь юношеский пыл?
Булыжник. По нему змеится трещина. И в прошлое вползает, в землю, в пыль.
И ты не смеешь – взглядом ли, намёком ли – позвать: ну где вы, храбрые друзья? Она одна, дорога. Одинокая...
Прямая. Непосильная. Твоя.
Вот если бы вдвоём его!
втроём его!
Тот камень, что не камень – существо... Нельзя им эту ношу неподъёмную. Удавит ведь... и лучше одного. Насколько легче всё ж и милосерднее не знать, не ждать, не портить аппетит! В случайной битве – что-то от бессмертия (мол, пуля дура – мимо пролетит).
Лежит он. А вокруг змеится марево. Твоей судьбы нетронутый секрет. Не ты его искал, не ты вымаливал. Проверка на геройство – это бред...
Лежит. Над ним луна – щербатым ломтиком... Ещё пожить бы лет, наверно, сто... И всё равно... Не ты его – так он тебя.
Не ты его – а кто?!
6. Сожаление
(...не обязательно – об Альбусе Дамблдоре...)
Были мы «повстанцами», «партизанами»,
нам светил знамён потускнелый шёлк,
мы хотели мир перестроить заново
(чтоб никто обиженный не ушёл).
Надо ж было, гордому, так увлечь себя.
Смысла нет в балансе на острие.
Думая о мире и человечестве,
позабыть о доме и о семье...
Я давно в сомненьях. Но кто-то должен же
быть не шестерёнкой, не муравьём!
Если все – о частном, о кровном – дожили! –
кто-то должен думать не о своём?!
Мне довольно правды и славы, я ещё
не хочу на бронзовый постамент.
Образ благородный такой, сияющий, –
не для биографий, а для легенд.
Отмотать бы годы – такие долгие,
будто не свои – разомкнуть уста,
выплакаться, память нарезать дольками,
на куски без жалости напластать.
Чтоб весна, как в детстве, с ручьями, с лужами,
солнце, воробьиная чехарда...
Ну а юность – в омут, ко дну, поглубже бы.
И не пересматривать никогда.
7. У трона...
(...не обязательно – о Беллатрисе Лестрейндж)
Чужая: ни своя, ни ваша. Ну что ж, один тебе судья. И поманивший, и призвавший. Вознёсший из небытия...
Ты бледный оттиск в переплёте. Не для толпы, а над толпой. Пока живёшь. Стрелой в полёте, не зная, что Стрелок слепой. Он лепит и, наверно, лечит, как зелье от былых скорбей. Ты дикое, слепое нечто упрямо пестуешь в себе. В эгоистическом наиве ты пьёшь из милостивых рук. Любить – его. Страдать – во имя. И помнить перечень заслуг.
Твой Гений... корни или крона. Твоя тропа ведёт в тупик... Твоё призванье – лечь у трона, в рукав забиться дамой пик. Прочь, недостойные пролазы! Ты прима, нет верней слуги!
Враг – смертный. Друг – во всём согласный. Родня – идейные враги... но, право, так верней и лучше: освободиться от оков, от непутёвых и заблудших, нетвёрдых духом слабаков.
... В пылу служенья, в рукопашной, когда тебе сам чёрт не брат, окажется совсем не страшно, совсем не больно умирать... С трагически застывшей миной, сосредоточенно-строга, уйдёшь туда, где нет Кумира...
И где ты больше не слуга.
8. В тени...
(... не обязательно – о Роне или Аберфорте...)
Тактично отступая в тень,
ты понимаешь: слава – рабство и
здесь просто не над чем злорадствовать
и ни к чему терзаться тем,
что не к тебе обращены
вниманья гнёт, признанья выспренность...
Что на другого пала избранность
взамен счастливой тишины.
А ты в тени. Однако в ней
умеешь верить, а не прятаться.
И другом быть не в горе – в радости.
Увы, последнее сложней.
Когда, несчастен и устал,
герой в сердцах задул свечу свою,
сбегутся толпы посочувствовать,
омыть слезами пьедестал!
Повопрошать «Ну, где болит?»,
советы покидать курьёзные,
дешёвые бальзамы слёзные
на раны страшные полить...
И с грустью открываешь ты:
и ныне, и покуда мир стоит –
нещадно рвутся покумирствовать
глупцы, злодеи да шуты...
Мой друг... Хлебнул ты зла с лихвой,
и сам знаком с его порывами...
Но я, твой скромный вестовой, –
я вижу птицу златокрылую.
Она всё время над тобой...
5-16.12.13
цикл стихотворений по поводу и по мотивам...
О да. Взрослая тётенька три недели подряд не могла оторваться от книги. Сама не ожидала, но - заново для себя открыла роман... захватило, как давно уже ничего не захватывало. Родилась серия стихофанфиков. Да, если Вы не читали 'Гарри Поттера', для понимания стихотворений это не препятствие: темы вечные, типажи вечные, проблемы вечные.
1. Беседа с Фениксом
(...не обязательно Дамблдоровским, у каждого он свой.)
Ну-ка, милая, глазки вытри.
Понимаю, что нервный шок.
Побегут по экрану титры,
всё закончится хорошо,
и найдёшься ты в перехлёстах
направлений, течений, школ,
оторвёшься от словоплётства,
от унылых своих стишков...
Ты усталая,
ты пустая –
ни то ни сё,
и советы, и брань с тебя как с гуся...
Словно кто-то душу, купель пополам рассёк,
если что и было – ты вышла вся...
В эту сушь полоумную, в прорвину грянет дождь,
и попрёт трава из щелей да из-под камней.
У тебя – вот увидишь – родится дочь.
Ты родишься в ней.
Здравствуй, феникс. Тускло мерцает клеть.
Предвещает пепел не фениксов – воронят...
Каково тебе снова дряхлеть,
болеть,
и перо за пером ронять,
эти ржавые,
рыжие,
опалённые на ветрах,
и слезу за слезой ронять –
будто мудрости конденсат,
в пепелище, золу и прах
окунаться, и всё-таки воскресать...
Полыхнуло, мигнули угли, огонь угас,
умилительно тянет клювик птенец живой.
Страшно было, наверное, в первый раз.
Только нам уже не впервой.
2. О сказках...
(...за что я их всё-таки люблю)
Вот как-то раз, на диване с феном,
я размышляла о высших сферах,
о том, что в сказках так много... схемы,
понятной, в общем-то, и людской:
герой – царевич, полувменяем,
получит царство, жену, коня и
его, конечно же, догоняют,
но он прорвётся, такой-сякой.
Не знал, не ведал, что в битву брошен,
но всех покоцает и покрошит.
Всё потому что герой «хороший»,
по нём соскучились терема.
А сила злая и бунтовская,
когда её за вихры таскают,
слезу раскаянья испускает,
и это трогательно весьма.
Златыми нитями вьются связи
любви, и верности, и приязни,
и героиня из грязи в князи
пробьётся, радостна и добра.
Короче, нет. Без меня шаманьте
в лубочном, глупом таком формате,
мне говорили, что я – романтик,
а я кричала ещё вчера:
Глаза протрите, очки наденьте!
Вы тоже верите в добродетель?
Да ладно, милые, вы ж не дети.
Над каждым домом нависла тень.
У вас же опыт житейской прозы,
ну разве мимо проносит грозы?
Так не бывает у нас, у взрослых –
да, в общем, даже и у детей.
Не в правде сила, а в револьвере,
и кошка мышку в когтишки цап.
Но как-то с возрастом тянет – верить.
А не беситься и отрицать.
3. Друг детства
(...не обязательно – о Северусе Снейпе)
На газоне – запретно и скользко. Вон качели заходят в пике. Вон спорхнула с качелей стрекозка. В ярко-синем таком свитерке. Если бы мог – настрочил бы нетленок, гениально и походя, вскользь, об изяществе сбитых коленок и о магии встрёпанных кос. Ком в желудке, волнительно-колко, ноги ватные, жар изнутри. Говори же со мной, незнакомка. Что-нибудь, всё равно, говори. Всё что хочется, всё что угодно, хоть читай, хоть считай «раз-два-три...». У меня что-то сделалось с горлом, ну а ты – ничего, говори...
...Это будто бы в зеркало камнем, это как прогораешь дотла. И бессмысленно – «что ты нашла в нём?!», если главное слово нашла... Я неправый, неровня, неравный, он везунчик, я вечный банкрот. Обаяние – тоже отрава, зелье, чтоб его, сглаз-приворот. Остаётся лишь отсвет охряный, блики локонов, прямо в глаза... Ты любила его – несмотря на. И, наверное, больше чем – за.
Этой осенью стыло и мокро. Моросящий невнятный шумок. Умерла. Я, наверное, мог бы... А, да брось, ничего бы не мог. Счастье прежнее битой скорлупкой, вон, лежит у закрытой двери... Только искрой ли, тенью, голубкой, – ты же слышишь меня! Говори!.. Что ж теперь сокрушаться вдогонку, умирать, воздвигать алтари...
Как тогда.
как всегда.
потихоньку.
издалёка со мной говори.
4. Об умерщвлённых автором героях...
(...не обязательно – о Северусе Снейпе)
Неправильно – без плоти и без крови –
они живут и будут живы впредь,
столь гениально «мёртвые» герои,
что никогда не вправе умереть.
От пули. От чужой фатальной злобы.
От волшебства, что голову снесёт...
Всё было бы не так, и всё могло бы,
и всё переменилось бы,
и всё...
Вписать любовь. В лирическую строку,
в компьютер, тонким пёрышком в тетрадь,
вторую жизнь ей, торную дорогу!
Переиграть!
Не время умирать!
Она пришла, накрыла вещей дланью, –
прими её, у ног покорно ляг.
Она скользнула серебристой ланью,
косой чернильной строчкой на полях...
Дрожит рука, за шторами синеет,
буквально на слезе идёт финал,
совсем иной – и твёрже, и сильнее...
Не фанфик врёт – соврал оригинал.
Всё будет – на бумаге, в блоге, в теме:
и подвиги, и юность, и вражда,
сомненья, ссоры, битвы и потери,
но гибели не будет никогда...
В какой-нибудь простой небесной смете
(баланс, черта и рун узорный строй)
доказано: любовь – сильнее смерти.
Герой воскрес – да здравствует герой...
5. Про камень на дороге
(... не обязательно – о Гарри...)
Не вековою пылью припорошенный – тот камень, что разлёгся на пути. Тебе плевать на буквы, мхом поросшие... И хоть умри, но встань и свороти. Ни славы, ни награды не обещано, да и при чём здесь юношеский пыл?
Булыжник. По нему змеится трещина. И в прошлое вползает, в землю, в пыль.
И ты не смеешь – взглядом ли, намёком ли – позвать: ну где вы, храбрые друзья? Она одна, дорога. Одинокая...
Прямая. Непосильная. Твоя.
Вот если бы вдвоём его!
втроём его!
Тот камень, что не камень – существо... Нельзя им эту ношу неподъёмную. Удавит ведь... и лучше одного. Насколько легче всё ж и милосерднее не знать, не ждать, не портить аппетит! В случайной битве – что-то от бессмертия (мол, пуля дура – мимо пролетит).
Лежит он. А вокруг змеится марево. Твоей судьбы нетронутый секрет. Не ты его искал, не ты вымаливал. Проверка на геройство – это бред...
Лежит. Над ним луна – щербатым ломтиком... Ещё пожить бы лет, наверно, сто... И всё равно... Не ты его – так он тебя.
Не ты его – а кто?!
6. Сожаление
(...не обязательно – об Альбусе Дамблдоре...)
Были мы «повстанцами», «партизанами»,
нам светил знамён потускнелый шёлк,
мы хотели мир перестроить заново
(чтоб никто обиженный не ушёл).
Надо ж было, гордому, так увлечь себя.
Смысла нет в балансе на острие.
Думая о мире и человечестве,
позабыть о доме и о семье...
Я давно в сомненьях. Но кто-то должен же
быть не шестерёнкой, не муравьём!
Если все – о частном, о кровном – дожили! –
кто-то должен думать не о своём?!
Мне довольно правды и славы, я ещё
не хочу на бронзовый постамент.
Образ благородный такой, сияющий, –
не для биографий, а для легенд.
Отмотать бы годы – такие долгие,
будто не свои – разомкнуть уста,
выплакаться, память нарезать дольками,
на куски без жалости напластать.
Чтоб весна, как в детстве, с ручьями, с лужами,
солнце, воробьиная чехарда...
Ну а юность – в омут, ко дну, поглубже бы.
И не пересматривать никогда.
7. У трона...
(...не обязательно – о Беллатрисе Лестрейндж)
Чужая: ни своя, ни ваша. Ну что ж, один тебе судья. И поманивший, и призвавший. Вознёсший из небытия...
Ты бледный оттиск в переплёте. Не для толпы, а над толпой. Пока живёшь. Стрелой в полёте, не зная, что Стрелок слепой. Он лепит и, наверно, лечит, как зелье от былых скорбей. Ты дикое, слепое нечто упрямо пестуешь в себе. В эгоистическом наиве ты пьёшь из милостивых рук. Любить – его. Страдать – во имя. И помнить перечень заслуг.
Твой Гений... корни или крона. Твоя тропа ведёт в тупик... Твоё призванье – лечь у трона, в рукав забиться дамой пик. Прочь, недостойные пролазы! Ты прима, нет верней слуги!
Враг – смертный. Друг – во всём согласный. Родня – идейные враги... но, право, так верней и лучше: освободиться от оков, от непутёвых и заблудших, нетвёрдых духом слабаков.
... В пылу служенья, в рукопашной, когда тебе сам чёрт не брат, окажется совсем не страшно, совсем не больно умирать... С трагически застывшей миной, сосредоточенно-строга, уйдёшь туда, где нет Кумира...
И где ты больше не слуга.
8. В тени...
(... не обязательно – о Роне или Аберфорте...)
Тактично отступая в тень,
ты понимаешь: слава – рабство и
здесь просто не над чем злорадствовать
и ни к чему терзаться тем,
что не к тебе обращены
вниманья гнёт, признанья выспренность...
Что на другого пала избранность
взамен счастливой тишины.
А ты в тени. Однако в ней
умеешь верить, а не прятаться.
И другом быть не в горе – в радости.
Увы, последнее сложней.
Когда, несчастен и устал,
герой в сердцах задул свечу свою,
сбегутся толпы посочувствовать,
омыть слезами пьедестал!
Повопрошать «Ну, где болит?»,
советы покидать курьёзные,
дешёвые бальзамы слёзные
на раны страшные полить...
И с грустью открываешь ты:
и ныне, и покуда мир стоит –
нещадно рвутся покумирствовать
глупцы, злодеи да шуты...
Мой друг... Хлебнул ты зла с лихвой,
и сам знаком с его порывами...
Но я, твой скромный вестовой, –
я вижу птицу златокрылую.
Она всё время над тобой...
5-16.12.13
-
-
17.12.2013 в 20:48-
-
17.12.2013 в 20:52-
-
17.12.2013 в 20:59О, слегка отстала от современного жаргона: пришлось уточнять, кто такой фикрайтер, хотя само слово, конечно, указывает на его значение
Это Ваш отклик выбил из колеи, да!
За что - огромное спасибо!
-
-
17.12.2013 в 21:00